Ответ: Улыбнёмся
Сцобако
Когда я был маленький (хотя сейчас это трудно представить) у нас дома
квартировали всякие животинки. Не одновременно конечно, а так сказать,
одна за другой, по мере их естественной убыли.
Первый был собак. Хотя собаком его назвать, это оскорбить всех ныне
живущих представителей этой разномастной четвероногой братии.
Действительно, как повернется язык назвать идеально белое, пушистое
существо, причем с ярко розовым поросячьим носом – собакой? Да никак.
Тем более его натура больше соответствовала натуре неделю не жравшего
тигра. Злобная в общем была натура. Зато какая внешность! А имя! Это
воплощение красоты и аристократизма носило плебейскую кличку Филя.
Хотя, довольно часто, его звали Сволочь, Ган*** и Пас****. И все из-за
непростого характера и анатомической особенности выражающейся в полном
отсутствии такой важной части тела, как мозг..
Филимон был настолько лохматым, что где голова, а где зад определялось
только экспериментальным путем - подношением пельменя. Поднесешь
пельмешек к окончанию этой собаки, а оно разворачивается и ты
понимаешь, пельмешек-то ты сначала заднице его предложил.
На этом, собственно, достоинства его и заканчиваются и начинаются сплошные
недостатки. Например, - оно кусалось. По поводу и без повода. Хорошо, хоть
в силу своей маленькой пасти оно просто кусалось, а не откусывало, а то
бы я до совершеннолетия был бы на четверть сгрызен. Филя мог, просто
проходя в задумчивости мимо, тяпнуть тебя за ногу, только потому, что
ему показалось, что твоя нога отозвалась о нем некорректно. Потом,
своей пустотой вместо мозга он понимал, что накосячил, и рвал когти
куда-нибудь под диван. Там он от волнений и переживаний, удивительно
громко для такой маленькой собачки, вонял и через некоторое время
выползал наружу. Через пару лет диван стал пахнуть Филиными
переживаниями, и мы его выкинули.
Еще он любил любить сидящих за столом. Несмотря на то, что с приходом
гостей мы его запирали в соседней комнате, в которой он сразу по
привычке начинал переживать, еще не разу он не досидел там до конца
вечера. Обычно всегда находился кто-нибудь особо любопытный из гостей,
который просто не мог не сунуть свой нос за закрытую дверь, чтобы
посмотреть, кто это там так громко переживает? В итоге хитрый Филимон
белой глистой сквозь приоткрытую дверь скользил по паркету под стол и
там затаивался в засаде. Как правило, засаживал он уже минут через пять.
Когда кто-нибудь неосмотрительно клал ногу на ногу, Филимон с
похотливым блеском в глазах тут же под столом пристраивался к этой
ноге и давал волю своим инстинктам. Офигевший взгляд счастливчика,
направленный под стол, и судорожное подергивание ногой, с целью
стряхнуть внезапного насильника, указывало, что Филимон влюбился.
Причем несмотря на рост, этот паскудник держался очень цепко, и
зачастую стряхнуть его было ой как не просто. Даже поднесенный к
носу кусочек колбаски не помогал. Эта сволочь не останавливаясь
хватала колбасу и продолжала глумиться над ногою. Жрать и
глумиться, жрать и глумиться.
И вообще, этот брат наш меньший, никого не любил. Не сучек, не кобелей.
Но инстинкты все таки кое-какие у него были, поэтому в качестве
сукозаменителя (жалко все ж собачку!) ему выделили маленькую
подушку, неизвестно откуда появившуюся у нас и валявшуюся до этого лет десять в
кладовке.
Филя всей душой полюбил свою новую подругу. Он ставил ее вертикально и
т***** самозабвенно и с нечеловеческим энтузиазмом, причем любил это
делать посереди коридора. А в коридоре паркет. Скоо-о-ользкий. Он имеет
подушку, подушка скользит по паркету, Филя не останавливаясь скачет на
ней.
Периодически гости, сидевшие в зале, наблюдали, как скользя по паркету из
коридора в комнату лихо заруливает неистовый Филя, как, блин, седой
Чапаев на коне. Только ура не кричит.
Ладно, закончим про Филю. Умер он от чумки и я сильно переживал. Хоть и сволочь он был и онанист, но все-таки более чем за десять лет мы все
привыкли к его закидонам.